СТРЕКОЗА ЧАСТЬ 1
* * *
«Ах, ты пела? Это дело!
Так пойди же попляши!»
Стрекоза, в ответ, несмело:
«Муравейчик, не спеши!
Уж не ты ль, со мной ночами
свое тело утешал,
и нахальными речами
меня замуж приглашал?
А теперь, дошло как дело
до венчального кольца,
так любовь твою “отпело”,
превратило в подлеца?
Знай же, тайный мой развратник,-
не останусь я одна.
Ты, же, был и есть привратник
муравьиного гнезда!
На тебя иск подаю я,-
не была, что б голодна.
Засужу, ведь, обалдуя,-
нынче, я,- беременна!»
Муравей, слова такие,
слыша,- вмиг с лица опал.
Глаза выпучил косые,
и чуть было не упал.
«Ах, противная СтрекОза,
докажи, что от меня,
ты, блудливая егОза,
стала вдруг беременна?»
«Не волнуйся, Муравьина,
завтра встану, я, с ранька,
и подам, прости, скотина,
на анализ ДНКа».
И ушла СтрекОза в ночь.
Кто же сможет ей помочь?
И красива, и умна,
и блудлива, и стройна.
ГЛАВА 2
И смотрел ей долго в спину
наш несносный муравей.
Работящую скотину,
мой читатель, пожалей!
Все мужчины кобели.
Выпивших, чуть рома,
многих тропы увели
в сторону от дома.
Вот и наш не устоял
СтрекозИне страстной.
День работал, ночью спал
с женщиной прекрасной.
Говорил жене затейник,
чтоб семью сберечь:
«Заставляют в муравейник,
снова дверь стеречь».
Муравьиха, (клуша, словно),
верила всему.
Доверяла, безусловно,
мужу своему.
Пролетело лето страстью
безвозвратно прочь.
Как с возникшею напастью
Муравью помочь?
Ночь пришла. С женой в кровати
Муравей лежит.
Муравьиха, как некстати,
громко так храпит!
Ну, а нашему герою,
не до сна теперь.
Неприятности горою
(открывай лишь дверь).
Ему нравилось, конечно,
к Стрекозе ходить,
и все ночи, там, неспешно,
летом проводить.
Вот и ляпнул как-то спьяну,
холостой, мол, я.
Успокой любви, мне, рану.
Замуж за меня
выходи, и будем вместе
мы счастливо жить.
Много ль надо женской чести
лести подложить?
А с женою разводиться,-
не с руки ему.
Утром, вот она проспится,-
мужу своему,
и пожрать скорее сварит,
и накроет стол,
утюгом белье погладит.
Даже, если зол,
по утрам бывал он часто,-
стерпит все она.
Это ль, не мужское счастье?!
Что ж, что не стройна?
Но не эта, все ж, кручина
Муравья гнетет.
Есть еще одна причина,
в петлю, что ведет.
Родом, ведь, жена из клана,
знатного была.
Муравья, частица плана,
вместе с ней свела.
Вся родня ее из знати,
ходит- с бейджиком.
Даже правят они, кстати,
муравейником.
Обещали Муравьишке
вид на жительство,
да с лампасами штанишки
и,- в правительство.
А пока, лишь должность дали,
-быть привратником.
Жить с женою, приказали,-
не развратником.
ГЛАВА 3
Солнце с ласкою, в лучах,
землю освещает.
Муравей, с тоской, в очах,
двери отпирает.
«Да, зима не за горой…
Холода, метели…»,-
горько думает герой,
закрывая двери.
Затянув свой армячок,
ушаком, потуже,
наш любовник - дурачок:
«Не было бы хуже?!»,-
тяжко мыслит. И, поверь,
он направил стопы
к той, из-за кого, теперь,
горькие хлопОты!
Сам себя он укорял
(был на высоте),
что не смог, не устоял,
женской красоте.
Муравей, крадучась, шел
тайною тропою.
Сколько раз её прошел
тишиной ночною?!
«Вон виднеется жасмин.
Полпути прошел!»
Жаль, не знал, что вслед, за ним
соглядАтай шел!
Поворот… Ах, Боже мой,
всё, конец дороги!
Муравей, к своей любимой,
сразу прямо в ноги,
бухнулся. «Прости! Люблю!
и, всегда любил!
Не губи. Себя убью!
Я ль тебе не мил?
Потерпи. И, дом отстрою.
В нём ты будешь жить.
Сможешь с вкусной, в нём, едою,
зиму пережить.
Дай отсрочку. Всех покину,
и к тебе приду.
К стройным, твоим, ногам, кину
всё, чем дорожу!»
Ах, как жалко Муравьишку,
ведь его слова,
в записную, были, книжку,
вписаны сполна!
За листочком, совсем рядом,
( с ветки, что свисал),
соглядАтай, с хмурым взглядом,
в книжку все вписал.
«Ну, теперь, тебе, детина,
точно, уж, не жить!
Поскорей, тебя, скотина,
нужно заложить.
А, что б было достоверно,-
сфоткаю разок».
И, запечатлел все верно,
камеры глазок.
Ножками, шпион, обратный
путь перебирает.
Матеръяльчик, компроматный,
к брюху прижимает.
Отчего поступок гнусный
наш злодей свершает?
Поведу рассказ, свой, грустный,
если кто не знает.
ГЛАВА 4
Был когда то, наш Иуда,
парень, хоть куда!
Бравый был, он, (не паскуда)
назад, года, два.
Танцевать умел вприсядку,
и прекрасно пел.
Делал по утрам зарядку
и, любитель тел,
женских, слыл. Сказать не тая,
не было тех дам,
кто на ласки, отвечая,
говорил: «Не дам!».
Муравьчих, любил подряд всех,
только холостых:
толстых стройных, неопрятных,
разновозрастных.
Но, зарвавшись, почел нужным
всюду погулять.
И, украдкой, стал замужним,
радость доставлять.
Муравьям-мужьям, понятно,
как не приукрась,
быть с рогами неприятно,
хоть их в цвет раскрась.
Собравшись на сход, приватный,
порешили: «Мстить!
Прекратить разгул развратный!
Гада,- проучить!».
Только на бумаге гладко,
сладко на словах…
А поймать с поличным,- тяжко,
в лабиринт - ходах.
Но на месте преступленья,-
все же пойман был.
Он кричал, просил прощенья.
Его каждый бил
рогоносец. Бил нещадно,
куда попадя.
Было на душе отрадно
им, всем погодя.
«Сдохни, падаль!",- всяк кричал,-
«Да и, к счастию!».
Выжил. Импотентом стал,
лишь к несчастию.
Он не сдох, только тогда
по злобинушке.
Выпить кровь хотел врага,
по кровинушке.
В одной мудрой, из всех книг,
говорилося,
что бы тайное, все в миг
прояснилося.
Да и, языком болтать
часто хочется.
Тайну можно разузнать
ту, что кроется.
Горемыка, наш, узнал
тайну страшную.-
кто его, в ту ночь, предал,
разнесчастную.
Сговорился тот тогда
с поварихою.
С распрекрасною, всегда,
Муравьихою.
Ею предан наш герой
На свидании.
Он неравный принял бой,
Да страдание.
Но судьба проснулась.
К бедному, лицом,
все же повернулась,
что бы с подлецом
мог он рассчитаться.
Словно ночной вор,
близко смог подкрасться,
слышать разговор,
своего заклятого
вечного врага,
всем нутром проклятого.
Рядом, у стога,
затаив дыхание
и, закрыв глаза,
слышал всхлип, рыдание.
Это стрекоза
упрекала кровника,
что ее забыл.
Без него, любовника,
был ей свет не мил.
«Вот оно! Свершилось!
Можно проучить!»
В груди сердце билось
с мыслью: «Отомстить!».
ГЛАВА 5
Даже не бежал,- летел!
«Надо торопиться!».
В муравейнике хотел
скорее очутиться.
В голове перебирал
весь свой разговор.
Хорошо, он, ей наврал!
И закрыли спор.
Время есть все не спеша,
хорошо обдумать.
«Стрекоза, хоть хороша,
но, не может думать!
Задурил прекрасно ей
голову любовью.
Как же! Будет жить, он, с ней,
с бомжеватой голью!
Справки срочно навести,
позвонивши другу,-
Стрекозу, чтоб, извести,
до смерти, подругу!»
К дому подошел. Ключом,
двери отпирает.
Миг возни. И, серебром
металл отливает.
Не успел, он, крикнуть: «Ах!».
Ни о чем не спрошен,
Муравейчик, в кандалах,
был в темницу брошен.
ГЛАВА 6
Мрачный зал суда и чад свечей.
Прокурор давно уже на месте.
В полумраке, блеск его очей,
говорит: «Он неподкупен лести!».
Адвокатишка. Засаленный сюртук.
Скрип пера. Дрожащие ручонки.
Сразу видно,- он не может тут
защитить и дрянного мальчонки.
Ну а судьи?! Их свирепый взгляд!!!
Колокольчик… Вводят Муравьину.
Рев толпы. Все разом говорят:
«Посмотри на гадкую скотину!».
Громкий стук удара кулака
по столу судьёй и, все замолкли.
«Что ж, давай допросим дурака!».
«Отпираться? Нет!»,- лежат иголки
на столе судей. И плачь, не плачь,
вмиг тебе, засунут их под когти.
Встрепенулся, вон, уже палач:
«Разрешите? Поломаю кости!».
Муравьиха отвела глаза,
говорить не хочет с вражиной.
«Голову вскружила стрекоза?
Так сумей подохнуть хоть мужчиной!».
Снисхожденья, здесь уже не ждать.
Робкий взгляд с надеждою вопрошен…
Приговор? Не надо и гадать,
ясно всё давно, что жребий брошен!
Твоему, мой бедный Муравей,
нет, прелюбодейству оправданья.
Ты, его, читатель, пожалей!
Видишь? Потерял уже сознанье…
ГЛАВА 7
Молочный, бледный, робкий свет,
пробившись в щель входной двери,
дает ответ,- уже рассвет,
на небе больше нет зари.
В темнице, узник на полу,
свою главу, зажав руками,
и ликом смерти, за плечами,
сидел в раздумье. «На колу,
закончить жизнь позорной пыткой?
На жизнь, надежды, даже зыбкой,
в помине нет. Что ж, умервшленье
для радости и наслажденья
им даровать? Закончен путь».
И, кстати, подходящий прут,
взор Муравьиный притягает,
ответ, вопроса, предлагает.
Затворник вынул ремень брючный,
привычно сделал узел вьючный,
с петлей надежной. Ее след,
затмит на шее жизни свет.
Предсмертных больше нет кривляний.
Толпы, не будет ликований.
Когда за ним палач придет,
его, он, мертвым здесь найдет…
ГЛАВА 8
Ну, а в природе, все идёт
достойной чередой.
Со дня на день зима придет,
но как, же быть одной?
Накинута на плечи шаль,
грудь Стрекозы,- упруга,
но, мне, читатель, её жаль.
Как ей прожить без друга?
В раздумье тяжком, на ветру,
стоит она, рыдает.
Быть может и помрёт к утру.
А может, нет. Кто знает?
Но, дум, нарушен, горьких, ряд.
Жужжанье больших крыл…
То, шмель, большой любитель, гад,
прекрасных женщин, был.
«Привет соседка! Как дела?
Могу ли, чем помочь?»
Не дура, стрекоза была,
смекнула: «Скоро ночь,
холодной, черной пеленой,
опустится вокруг.
Не за соседской ли стеной
мне спрятаться? А вдруг,
получится?» Движенье плеч,-
шаль сдвинута, чтоб грудь
была видна сильнее. «Лечь
в постель со шмелем, блуд?
Отнюдь! Пускай немного глуп,
и даже толстоват.
Но, в теплый, вон, одет тулуп.
К тому ж, не лысоват.
Наоборот, лохматый весь,
и завтракал, поди!
Таких как он, ещё повес,
попробуй-ка найди!
Есть только у него жена…
Возьму-ка, на авось.
Жена, известно, не стена,
подвинется, небось!
Сейчас, я парой глаз “стрельну”,
и грудь подвину ближе.
Его “случайно” обниму,
дам взять себя пониже».
Уже трепещет в страсти шмель,
cлегка прикрыв глаза.
Любовный лихорадит хмель.
Добилась стрекоза
чего хотела. Голосок,
ему родным, казался.
“случайно”, будто, поясок
халата развязался.
«Ах, дорогой ты мой сосед!
Возьми меня в стряпухи?!
Готовить буду я обед
тебе, твоей Шмелюхе!»
ГЛАВА 9
«Как хорошо сидеть в тепле,
когда снаружи холод,
в своем копаться барахле
и не заботит голод!
Не надо думать, что поесть,
или чего испить.
Запас, съестной, на зиму есть,
спокойно можно жить».
Так думала Шмеля жена,
качаясь в гамаке.
Тепло, уютно. Вся еда,
в кладовке на замке.
Чу! Колокольчик известил,
хозяин, что явился.
Своим ключом он дверь открыл
и в горницу ввалился.
Большие опустив глаза,
сконфуженно смущаясь,
за ним плетется Стрекоза,
некстати ухмыляясь.
К жене Шмель ловко подскочил,
к груди своей прижал
и, трижды от “избытка сил
любви”, поцеловал.
«Намаялась? Ну, как ты здесь?
Я без тебя скучал!
Опять работала день весь?
А я, вот, повстречал
неподалёку в Мураве
соседку Стрекозу.
Привел, что бы она тебе
готовила еду.
Ведь жалуешься на спину,
частенько, что болит»,-
Шмель говорит. На Стрекозу,
тем временем косит.
«Пускай возьмет все на себя
домашние работы.
Ведь у тебя, любимая,
и так, полно заботы».
Шмелиха слушает слова,
что муж ей говорит.
У Стрекозы, уже глава
от голода кружит.
Хозяйский, цепкий, женский взгляд.
Оценка красоты…
«Тоща уж больно. На кой ляд,
ее привел, мне, ты?
Её худобу б, разнесли,
что лают да кусаются.
Но ведь шмели, не кобели,-
На кости не бросаются!»
Шмелиха, лапкою махнув,
сказала: «Чёрт, уж, с ней!»
Шмель, с удовольствием икнув,
прильнул к жене своей.
А глазом, стрекозе мигнул:
«Иди, готовь, нам, чай!»
И, незаметно ущипнул,
как будто невзначай.
И, через час, вовсю кипит
пузатый самовар.
Украдкой, искоса, глядит,
скрывая, любви, жар,
Шмель, на стряпуху Стрекозу.
«Ах, Боже, хороша!
И в талии, да и, в тазу!
И, вовсе не тоща!
У ней, коль догола раздеть,-
“последние” сто двадцать.
Поменьше надо бы глазеть,
чтоб страсти не податься».
А, что Шмелиха? Та совсем
не видит здесь причины
для ревности. Довольна всем.
Нет признаков кручины.
Когда, любовным, начинал,
Шмель, заниматься делом,
он комплименты расточал
любуясь полным телом
её. Поэтому она,
считала, что Шмелю,
понравиться “худобольна”,
не может и в хмелю.
Сидят, они, все за столом.
Шмель ловко все уладил.
Жену обнял, а сам тайком,
кухарке ножку гладил.
ЭПИЛОГ
Ну, вот, читатель дорогой,
дошли до эпилога.
Не осуждай, любезный мой,
что не было пролога.
К тому, что писано, здесь, мной,
имею честь, дополнить,
и мы расстанемся с тобой.
Но, ты же, должен помнить
что Стрекоза, хоть и спала
в постели Муравьины,
беременной, всё ж, не была
от этого мужчины.
Но упрекать ее не смей!
Уж в жизни так бывает,
что женщина, к уловке сей,
нередко прибегает.
А, что же делать ей, когда
в постели обнимает
её мужчина, но года
идут… Не предлагает
ей выйти замуж за себя.
Приходится крутиться.
И, даже, может не любя,
но все же, обручиться.
Не надо Стрекозу судить,
мою, к тому же, строго,
иль проституткой заклеймить.
Подумайте немного.
На десять женщин, лишь один,
мужчина пребывает.
У насекомых, у скотин,
так, у людей бывает.
Не надо учинять скандал,
когда муж задержался.
Ведь он, простите, не вандал.
Не смог, не удержался.
Ну, не посмел ответить: «Нет!”.
Не стоит сразу биться.
Известно, что на каждый цвет,
Пчела всегда садится.
Еще бы, мог добавить я,
Шмелиха, как, застала
в прелюбодействии Шмеля.
Как Стрекоза сбегала
из дома в страхе, и себя
не помня. Вся нагая.
Но, это, уж, прости меня,
история другая.
А если ты, читатель мой,
дошел до этих строк,
иль улыбнулся раз, другой,-
то, значит, вышел прок.
Чего хотел, добился тот,
писал, кто эти строки.
А критик, пусть закроет рот,
не высказав упреки.
Делу- венец, сказке- конец!
Дочитал, кто - МОЛОДЕЦ!
Кривенко И.И. \конец 1 части