Батько!
У могилы твоей, у креста я стою…
Эту песню сейчас, для тебя я пою.
На меня с фотографии, молча, глядишь,
А мне кажется, будто, ты рядом стоишь.
Батько!
Протяни же, мне руку и крепко пожми,
«Здравствуй сын!»,- мне негромко,
как прежде скажи.
Мы с тобой помолчим и пусть явь словно сон,
ведь родные сердца, бьют всегда в унисон.
Мы с тобой помолчим, не нужны нам слова,-
ведь всегда в унисон, бьют родные сердца.
Батько!
Извини, что нечасто тебя навещал.
А когда приезжал,- у крыльца ты встречал.
И еще я скажу,- «Сколько помню себя,
я всегда долгожданный был гость у тебя.
Батько!
У меня в волосах, завелась седина,
и я дедом уж стал, как и ты, старина.
Своих правнуков ты, никого не видал,
извини, что к тебе в смертный час опоздал.
Когда зубы сцепив, свои муки терпел,
ты жену и детей рядом видеть хотел,
и когда ангел смерти, нить жизни, рубил,-
«Сколько вас собралось?»,- ты негромко спросил».
Батько!
И вот голос я слышу, сквозь шорох листвы,-
«Не кори себя сын»,- говоришь тихо ты.
В жизни правило есть, у отцов, матерей,-
мы, из жизни уйти, должны раньше детей.
В жизни правило есть, у отцов, матерей,-
уходить мы должны, всегда раньше детей.
Моя жизнь на земле, не напрасно прошла,
ведь детьми уж у внуков, отава взошла.
Протекает у них доля крови моей,
не забудьте, прошу, родословных корней.
А. что рано ушел, сын, не ставь мне в упрек.
Просто жизни земной, мой закончился срок.
И пусть изредка, все ж, на могилу приди,
и хотя бы, простою, водой помяни».
Отца голос затих. Ворон машет крылом…
И согрелась душа вдруг отцовским теплом.
А на кладбище тишь, горько пахнет полынь,-
у могилы отца, я стою вновь один.
Я еще постою, прикрывая глаза.
Пусть подсохнет скупая мужская слеза.
«До свиданья отец, до свиданья родной,
в час, назначенный свыше, я встречусь
с тобой. Батько!»
(Посвящается отцу Кривенко И.С.)